Предыдущая глава

Оглавление

Следующая глава

Глава 37: Перерыв (7)

«Ты умер?» «Я умер». «Правда?» «Действительно». «Теперь, что?» «Я не знаю ... Давай просто сделаем что-нибудь и будем сидеть вместе». Это был просто формальный процесс, когда люди делали такие невидимые разговоры.

Однако казалось, что людям нужна эта формальность.

Один человек, двое. Все больше и больше людей интересовались их похоронами.

«Как вы связаны?»

Спросила бабушка, которая сидела с пустым выражением лица.

"Они мои родители. Вот там мои друзья.»

Баек Сеоин указал на недавно возведенные надгробные плиты и объяснил.

«Так жаль за вашу потерю ... Вздох. Сожалею. Тем не менее, ты восхитителен. Очень восхитителен.»

Бабушка похлопала его по спине. Ли Цзиньхэ подошла к ней.

"Бабушка. Бабушка тоже должна это сделать.»

«Вздох, я в порядке. Вам, молодым, это тяжело ...»

Это было нежное зрелище. Даже бабушка, державшая руку Ли Цзиньхэ, была одета в кожаные доспехи и имела копье на спине. Месяц назад это было невообразимое зрелище. Мир изменился слишком быстро.

Но, тем не менее, самые фундаментальные основы, возможно, не изменились. Они делились и сочувствовали боли друг друга.

«Тогда, пожалуйста, идите туда и покушайте».

Ли Цзиньхэ поместила немного еды, которая была сложена в одной куче на одноразовую тарелку и положила на стол.

"Ладно."

Бабушка расстегнула кожаные доспехи и копье. Затем она положила хризантемы на каждую надгробную плиту. Она сложила руки и коротко помолилась, прежде чем сесть на сиденье, которое Ли Цзиньхэ приготовила для нее.

Это было началом.

Все больше людей начали собираться. Первыми стали люди, которые получили благодать матери Чой Хьюка, защитника Чой Мийеон. Даже люди, которые сначала жаловались, что это было бессмысленно, закрыли рот, когда собралось больше людей и смотрели на воспоминания о своих близких.

Возникла странная атмосфера. Участие общественности привлекло больше людей для участия. Некоторые создали надгробные плиты для своих близких, в то время как другие выгравировали имена мертвых на тротуарных кирпичах и уложили их в кучу. Они поклонялись или молились, а затем ели вместе.

Поскольку эти действия повторялись разными людьми, они вспоминали чувство родства и сострадания, которое они испытывали друг к другу.

Из-за увеличения числа людей, еда закончилась. Когда это произошло, кто-то купил больше.

Ужин, который произошел, когда был закат, закончился, и небо потемнело. Кто-то зажег свечу. Затем зажигалось все больше свечей.

Казалось, что кто-то выложил эти похороны в Интернет. Каким-то образом выжившие из Мапо и района Кандонг узнали об этом и начали собираться.

Пришел даже Бай Цзиньман, кто жил в Голубом Доме. Он поклонился, выгравировал большое количество имен на тротуарных кирпичах и уложил их в кучу. Затем он нашел Чой Хьюка, подержал его за руку и несколько раз кивнул, прежде чем уйти. Он изо всех сил старался не показывать слез, но он все равно заплакал.

Несмотря на то, что вся еда была съедена, ночь все углублялась, и прошла полночь, люди все еще не расходились.

Костры начали появляться в разных местах. Люди сидели вокруг каждого костра.

Защита, которую они имели против других сил, давно исчезла. Не было различий между молодыми, старыми, мужчинами и женщинами. Люди свободно передвигались. Они могли свободно делиться своими историями или не делиться. Просто сидение вокруг этих костров давало им теплое чувство.

Хотя было неизвестно, кто это сделал, они услышали редкий звук инструментов и звуки песен.

Треск. Треск. Люди безучастно смотрели на горящее пламя, когда они пели песни из своих воспоминаний тихим голосом.

'Это…'

По какой-то причине Чой Хюк стало трудно дышать. Это было похоже на время, проведенное с матерью. Это было похоже на те мирные ночи, когда он глупо смотрел на свою мать, как она работала, пока он медленно начинал засыпать.

Он закрыл глаза. Он хотел вспомнить мир и красоту этого момента. Но все же…

Жара.

Он положил руку в костер.

Треск. Треск.

Горящее пламя. Тем не менее, его 2-звездная выносливость не могла легко прогореть. Чой Хюк глупо смотрел на свою руку, которая медленно горела внутри пламени.

Он решил запомнить спокойствие этой ночи вместе с болью от огня, которая ощущалась, как тысячи клинков трущихся о его руку. Он думал, что это может стать указателем.

Было неясно, были ли у Баек Сеоина и Чу Юнджин те же мысли, что и у Чой Хюк, когда они оба положили руки в огонь. Чой Хюк засмеялся, как будто он нашел это абсурдным. Они тоже засмеялись.

"Психи. Они сумасшедшие.»

Ли Цзиньхэ была единственной, кто испугался и выругалась на них. Так как у них была их стата(статистика) восстановления, они могли бы восстанавливаться от большинства ожогов, но все же, почему они делали такие глупые вещи?

«Прекратите».

Ли Цзиньхэ положила руку в огонь и вытянула их руки. Их руки были вытянуты, когда их пальцы были схвачены маленькими руками Ли Цзиньхэ. Внезапно возникла ситуация, когда их руки были на вершине друг друга.

Чой Хюк внезапно сказал, словно это была шутка.

"Пожалуйста, позаботьтесь обо мне."

Неловкий смех. А также…

«Айй ... моя рука болит ...»

Ли Цзиньхэ пробормотала, когда она отчищала руку, которая была внутри огня.

Таким образом началось утро следующего дня. Восходящее солнце сияло на бесчисленных именах, выгравированных в парке Марроннье. Среди них была даже Сун Семин и Юн Гирим. Люди без разбора молились, чтобы они все были в покое.

Что же это была за ночь?

Это была ночь, когда люди связывались через чувства родства, сострадания и убеждения, что все они понимали друг друга.

Мозаика, состоящая из отдельных частей их разных жизней.

Как будто трагедия, где они убивали друг друга, никогда не происходила ... это была прекрасная ночь.

И как будто этой ночи никогда не было, трагедия снова ударила.

С еще большим несчастьем.

Утро просияло, и их миссия началась.

Предыдущая глава

Оглавление

Следующая глава